В грозные военные годы много было трудных и трагичных страниц. Но и ярких, победных, жизнеутверждающих – не меньше.

Среди них – значимое и памятное для харьковчан событие – 23 августа 1943 г. – дата освобождения любимого города от немецко-фашистской оккупации.

В этом голу – юбилейная дата: 75 лет назад Харьков встретил освободителей салютом, цветами, слезами радости.

Как и чем запомнился этот день харьковчанам, прожившим 75 лет назад этот праздничный день вместе со всеми жителями города. Этому событию посвящена книга, изданная в НУА «23 августа 1943 года – один Великий День из истории Харькова».

Читайте, вспоминайте и радуйтесь – 75 лет назад Харьков салютовал своим освободителям.

РАССКАЗЫВАЮТ УЧАСТНИКИ БОЕВ ЗА ХАРЬКОВ:

«…В июле 1943 года началось великое сражение на Орловско-Курской дуге. Наша дивизия была введена в действие, когда, измотав немцев на оборонительных рубежах, весь фронт перешел в наступление.

В первый же день при поддержке танков, авиации и артиллерии мы продвинулись на 12 километров и вышли к Северскому Донцу, сходу форсировали его и ворвались в Белгород.

В честь этой большой победы в Москве впервые за всю войну прогремели победные салюты.

Немцы отступали по направлению к Харькову. Все смешалось в кромешном грохоте, в дыму, скрежетании танков и криках раненых. Рота, сменив одну огневую позицию и дав залп, снималась, занимала новую позицию, опять давала залп и снова двигалась вперед.

Немцы несли большие потери: мы захватывали трофеи, орудия, танки, пленных. Но и мы теряли боевых товарищей. В одном из боев был убит командир взвода из нашей роты, лейтенант Алешин: мы с почестями похоронили его на Белгородской земле…

Много, даже очень много солдат осталось навсегда лежать на этой земле. Но живые шли дальше.

23 августа 1943 года мы снова вступили в Харьков, но теперь уже навсегда…

Но праздновать было некогда. Мы снова шли в бой, будучи уже уверенными в нашей Победе. И Курская дуга, и освобождение Харькова – крупнейшего города на юге страны –вселяло уверенность в своих силах и гордость за нашу армию и наш народ».

БАРЯКИН НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

«…В утренней дымке 13 августа взору гвардейцев представились окраины исстрадавшегося Харькова. Из рук в руки передавалась листовка политотдела соединений, в которой говорилось:

«Товарищ, друг!

Перед тобой истерзанный врагом, но гордый и непреклонный Харьков. Он ждет часа своей свободы. Он ждет, когда ты поднимешь над ним алое знамя Советов.

Напряги все силы! Не теряй ни минуты!

За наш любимый Харьков – вперед!»

Километр за километром батальоны продвигались к Харькову, вокруг которого гитлеровцы создали два оборонительных обвода укреплений.

Гвардейцы с нетерпением ждали той минуты, когда ворвутся в родной город и отомстят врагу за муки и горе жен, матерей, отцов, детей, братьев и сестер. Артиллерист рядовой Бердик писал накануне в дивизионной газете:

«Из своей огневой позиции я вижу родной дом, завод, где работал. Там сейчас немцы. Они осквернили мой очаг. Мои близкие, друзья, соседи зовут меня: «Приходи скорее, выручай!»

Мужественно сражался артиллерист. Он уничтожил сотни фашистов, десятки их танков, автомашин, орудий, минометов, пулеметов. Были дни, когда его расчет без передышки по нескольку часов бил по врагу, отражая его яростные контратаки.

Гитлеровское командование придавало Харькову огромное стратегическое значение, через него проходили железнодорожные и шоссейные магистрали на восток, юг, запад. Немцы называли его «восточными воротами на Украину, замком на дверях Украины, ключом к Украине»

Навеки обессмертил свое имя, освобождая родной город, младший лейтенант 47-го гвардейского стрелкового полка Алексей Акимович Деревянко. Нельзя без волнения читать строки письма, написанного им накануне сражения своей матери Евдокии Силовне. В нем говорилось:

«Мама! Скоро грянут бои. Они – близко, за рекой. Ты боишься потерять меня. А разве я собираюсь умирать? Нет. Жить хочется в 22 года. О, как хочется жить, мама! Но враг наш злой, война жестока, пуля не выбирает. Драться надо не на жизнь, а на смерть. Может, и придется сложить голову в борьбе, но знай, мама, погибну, так только геройски. Зазря крови немцам не отдам...»

Командир артиллерийского взвода гвардии младший лейтенант Алексей Акимович Деревянко остался верен клятве до последнего своего вздоха. Гитлеровцам дорого обошлась смерть славного сына нашей Родины. 15 танков и батальон вражеской пехоты бросились на позицию, которую занимал со своими бойцами отважный офицер. Алексей имел только одно орудие. Но герой вступил с врагом в смертельную неравную схватку….»

ДИКАНЬ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ

«Но после победы на Курской дуге, – говорил И. Н. Пытиков, – наши войска от солдата до маршала рвались в бой, были полны решимости как можно скорее освободить родную землю от незваных оккупантов. И потому бои за Харьков были жестокими и кровопролитными, но в конечном итоге победоносными».

Население освобожденных городов и сел, – вспоминает ветеран войны, – встречало нас именно как освободителей, сбрасывая со своих плеч тяжкий груз оккупационного режима – голода и холода, нищеты и лишений, унижений и страданий».

ПЫТИКОВ ИВАН НИКИФОРОВИЧ

ДЕНЬ ОСВОБОЖДЕНИЯ В ВОСПОМИНАНИЯХ ДЕТЕЙ ВОЙНЫ:

«Харьков – мой родной город. В нем в 1933 году я родился, вырос и живу сейчас. Из этого города уходил на фронт мой отец Бакакин Николай Яковлевич (мобилизован 23.06.1941 года – на второй день Великой Отечественной войны и за 4 месяца до оккупации Харькова), который пронес с собой через всю войну фотографию сына и записку:

«Папочка! Желаю тебе счастья, счастья».

Здесь я встретил войну. Шел мне тогда девятый год. Как и положено, 1 сентября пошел в школу, в первый класс. Но как только стали бомбить город, мама сказала: «Все, в школу больше не пойдешь, будем стараться быть вместе, рядом, что бы ни случилось». А когда пришли фашисты, мы решили, что при немцах учиться не буду. И два года оккупации я в школу не ходил. Но это совсем не означало, что я не занимался. Тетрадки и учебники у меня были.

Учился дома: решал задачки по арифметике, выполнял задания по правописанию, родной речи.

Наша семья жила на Холодной горе. Весь период оккупации мы провели именно там, в тесном соседстве с немцами и в ожидании прихода наших войск.

Время оккупации вспоминается как очень тяжелое. Продали все, кроме отцовского зимнего пальто, даже его любимый велосипед. Мама с бабушкой все перешивали, чтобы было что носить. Из родного дома № 12 немцы нас выселили, и мы перебрались в соседний №20 –по той же улице Володарского, где была только одна комната, где и встретили потом освобождение города.

Именно в это время один знакомый моей мамы, пытаясь избежать доли, уготованной евреям, пришел__к нам домой и попросил спрятать его на день. Мама не отказала и таким образом спасла ему жизнь. Она верила, что мы все равно победим.

Освобождение города было для нас долгожданным. Стояла хорошая солнечная погода, и мы выбежали на улицу.

Шли наши солдаты. Они были в новой форме, в них ощущалась уверенность. Счастливые люди сопровождали бойцов радостными возгласами, кто-то подбегал к ним, обнимал и целовал. Мы поняли: все страшное – позади. Свободны!»

БАКАКИН ГЕННАДИЙ НИКОЛАЕВИЧ

«Я до сих пор не могу понять, как мы сумели выжить в это время. Не было ни воды, ни света. Люди умирали от голода. Нам повезло, подруга моей мамы держала свиней, раньше она все время делилась с нами мясом. С приходом немцев всех свиней отобрали, но к счастью остался комбикорм, и мама меняла его на другие продукты. Благодаря этим отрубям, мы смогли прожить какое-то время.

Сейчас я думаю, хорошо, что я была слишком юной и не до конца понимала всю серьезность происходящего вокруг меня. Мне все время хотелось есть, и когда начиналась бомбежка, я бежала к запасам оставшегося варенья и жадно его поедала, думая при этом, что если попадут – оно пропадет.

В нашем доме жила семья обрусевших немцев. Мы их очень уважали, они помогали нам в трудных ситуациях. Когда фашисты приходили к нам во двор, наша соседка выходила и разговаривала с ними на немецком языке, и таким образом она спасла не одну жизнь.

Я хорошо запомнила первое освобождение Харькова 16 февраля 1943 года. На рассвете меня разбудил мой одноклассник Шура с криками «Наши идут!». Через окно я увидела, как немцы садятся в машины и быстро покидают город, при этом они были аккуратно одеты.

А потом, когда в город вошли наши войска, мы увидели печальную картину, измученные лица солдат в грязных, промокших насквозь шинелях. Технику тащили на лошадях и даже на волах. Солдат разбирали по домам, каждый пытался хоть чем-то помочь нашей армии. Их кормили, чем могли, сушили одежду, обувь. И, конечно, никто не мог подумать, что это не окончательное освобождение, что фашисты могут вернуться.

После Сталинградской битвы у людей вновь появилась надежда на скорое освобождение, хотя до окончательного освобождения Харькова оставалось полгода.

В ночь на 23 августа 1943 года немецкие войска спешно покидали наш город. Фашисты убегали в суматохе. Всю ночь то включались, то выключались фары автомобилей, слышались команды, крики, ругань, стрельба.

А утром стало ясно – в городе наши. Только часов в 12 дня родители выпустили меня на улицу, и там я увидела всеобщую радость и ликование. Мы были одним целым и мы были счастливы. Незнакомые люди обнимались и плакали. Впереди было много работы по восстановлению любимого города, который лежал в руинах. Но объединённый общей радостью народ готов был трудиться изо всех сил. И уже спустя 2–3 года Харьков был практически полностью восстановлен».

ПОЛИИВЕЦ ОЛЬГА ЕФИМОВНА

«А утром я проснулся от шума и радостных криков в доме. Так я узнал, что Харьков наш.

Я обрадовался, конечно. Дома все были в радостном возбуждении. Где-то еще шли бои, в районе Холодной Горы немцы пытались закрепиться, но у них не вышло. Уходя из города, немцы пытались подорвать Госпром. Но он был прочно построен и им не удалось его подорвать, в то время как Дом проектов, который был похож на Госпром, легко поддался разрушению.

Когда освобождали город, гулять и праздновать особо не пришлось, были обстрелы и продолжались бои. Но люди радовались, за исключением предателей: полицаев так называемых. Отношение к ним у населения было брезгливо-ненавистное, потому что досаждали они людям даже больше, чем немцы. Что окончательно город в наших руках, мы осознали окончательно с течением времени, так как первый раз Харьков освобождали в феврале 1943 года, а уже в марте 1943 года нашим войскам пришлось отступить. Поэтому во второй раз мы с опаской ждали, когда город окончательно перейдет в руки нашей армии.

Люди не спешили выбираться из подвалов, детей на улицу, особенно в центре города, старались не выпускать. Не успевшие удрать фашисты прятались в домах и во дворах и оттуда стреляли. Но спустя уже несколько дней всем стало ясно – город освобожден от фашистов полностью и навсегда.

В Харькове, после освобождения, был суд над немцами. Это был вроде прообраз Нюрнбергского процесса – первый суд над фашистами за их зверства в городе» …

РОФЕ-БЕКЕТОВ ФЕДОР СЕМЕНОВИЧ

«21 августа

Все стихло. Мама сказала, что немцы уходят. Их повозки уезжали в одну сторону (наверное, на Холодную гору). Они отходили без стрельбы, оглядываясь, как будто чего-то боялись. А мы радовались и думали: «Что перепугались? То ли еще будет. Поскорей бы только пришли наши».

22 августа

Немцев на улице уже не было видно. И мы потихоньку начали выбираться из нашего укрытия. Но не были уверены, что это уже все, конец. Поэтому вели себя тихо и детям не давали разыграться. Но они, не по годам взрослые, с немым вопросом в глазах, с надеждой смотрели на нас. Ночь прошла не очень спокойно. Переживали, а вдруг опять оккупанты вернутся… Уж больно много мы натерпелись. Поскорей бы этот кошмар ушел навсегда в прошлое.

23 августа

Раннее утро. Где-то около пяти часов соседи стали вылезать из своих погребов и перекликаться, кто жив.

Через какое-то время по улице проехал мотоцикл, замаскированный ветками (наверное, разведчик). Думали: наш – не наш. Через полчаса проследовали два танка с красными звездами. Мы смотрели им вслед и понимали: да, это – НАШИ!

Мы выбежали навстречу грузовику, на котором ехали солдаты-освободители. Нам показалось, что они все такие молодые, такие красивые, как будто и не было страшной войны.

Мы рвали георгины и бросали их в машину, а солдаты смеялись и махали нам руками. Казалось, что все одновременно обезумели от радости. Дети прыгали, визжали, а взрослыекричали: «По-бе-да!».

Так продолжалось, пока не проехала вся колонна машин.

Потом кто-то из наших, поселковых, предложил: «Побежали на Сумскую!». Вся толпа ринулась в этом направлении. Откуда у меня взялись силы –не знаю, как мы с сестрой добежали –не помню. Но не это главное. Уже много лет у меня перед глазами одна и та же картинка. Улица Сумская, много машин, повозки, лошади… И люди, много людей. Все незнакомые, радостные. Обнимаются, целуются, поздравляют друг друга. Кто-то плачет…

Кто-то веселится, танцует, поет. Играет гармонь. А мы с охапкой цветов. Обалдевшие от всего происходящего. Это состояние описать невозможно. Такое я только дважды переживала в жизни: 23 августа 1943-го и 9 мая 1945-го!

И сладость этого ощущения со мной по сей день».

ЦЕМА РАИСА ПЕТРОВНА